Чёрная книга
Уже увидев название фильма, люди знающие поймут, о чём он. «Чёрная книга»… Она была создана Еврейским антифашистским комитетом, чтобы зафиксировать те зверства, которым подвергались евреи в годы Холокоста. Но было бы слишком просто, если бы название отражало абсолютно всю проблематику фильма. Нет, он не только о тяжелой судьбе евреев. Он гораздо шире: о войне, о людях, о человечности и немного о любви.
Итак, он смотрел на раздевавшуюся Эллис, и даже под одеялом было видно, как поднимается его... пистолет. Конечно, Мюнце сразу понял, что она еврейка. И довольно скоро стало очевидным, что она ещё и шпионка. Но вместо того, чтобы расстрелять обманщицу, «благородный фашист» требует объяснений. И Эллис вынуждена рассказать о том, как на её глазах были расстреляны родители, брат и ещё пара десятков евреев, надеявшихся переправиться за границу. Рассказать, как она, чудом выжившая, попала в штаб гражданского сопротивления, как решилась втереться в доверие к нему, офицеру гестапо, чтобы спасти своих арестованных товарищей… Конечно, самого рассказа мы не слышим: в нём нет необходимости, ведь все эти события были показаны в первой половине фильма. Однако если вдуматься в ситуацию: допрос, учиняемый в постели полуобнаженным мужчиной полуобнаженной женщине… Становится даже чуть-чуть смешно.
И весь фильм так - игра на грани фола, смех на грани истерики. Постоянное напряжение, вызванное абсолютной нестабильностью. Каждую минуту ждёшь новой беды, нового ужаса. И это несмотря на то, что фильм открывается послевоенными событиями, так что зритель точно уверен, что Эллис останется в живых…
Пол Верховен мастерски смешал жанры шпионского детектива, военной драмы и мелодрамы. Практически до самого конца фильма удерживается интрига: действительно трудно догадаться, кто же из «своих» предал. Однако, к сожалению, в основном интрига эта достигается тем, что зритель практически ничего не узнаёт о членах отряда сопротивления. События, происходящие с Эллис в обществе фашистов, перетягивают на себя акцент, и её друзьям уделяется совсем не много внимания. В результате они все для зрителя в равной степени «тёмные лошадки» и подозрение падает на того, чью вину «доказывает» Эллис (то есть сначала на нотариуса и только потом на Аккерманса).
Верховену удалось создать драму без нарочито «слезодавильных» эпизодов. Мы не увидим отца, роняющего скупую слезу на труп сына. Мы не увидим женщину, рыдающую над телом расстрелянного возлюбленного. Мы не увидим жизнерадостных детей, падающих под пулями… Зрителю предоставляется возможность самостоятельно прочувствовать ужас этих ситуаций, представить, что чувствует женщина, теряя самого дорогого ей человека, догадаться, что случилось с милой семьёй, в которой жила Эллис (тогда ещё Рахиль), когда в их дом попала бомба…
Увы, не обошлось в фильме и без нескольких «штампов», создающих напряжение или придающих трагизма. К примеру, давно известно, что в большинстве случаев герой, произносящий фразу вроде «Вот закончится война, и заживём…», погибает (так что зря Мюнце сказал, что «война закончилась, у нас всё впереди»). Или эпизод, когда Эллис устанавливает подслушивающее устройство под картину – попеременно нам показывают то подходящего к двери Мюнце и шпионку, как бы не успевающую сделать всё, что нужно (но, конечно, когда он открывает дверь, она стоит возле сейфа с цветами в руках и мило улыбается). Но это мелочи, едва ли заслуживающие особого внимания.
Пол Верховен не ударяется в философские умствования. Весь смысл, а точнее, все смыслы фильма показаны через действие. К чему рассуждать о геноциде евреев, если можно показать, как к ним относились? К чему героине выражать свою ненависть и отвращение в пафосных речах, если всё это читается в выражении её лица, в каждом жесте? Необыкновенно затягивает ритм фильма, не позволяет оторваться. Несмотря на ощущение тошноты при виде… нет, не трупов, не расстрелов, а как раз наоборот – пышных, ослепительных фашистских празднеств. Несмотря на ужас происходящего, невозможно отвести взгляд. Что-то держит, заставляет уставиться в экран: смотрите, вот так оно было! Вот так убивали – не задумываясь, расстреливали толпы людей, а потом беззаботно выкуривали сигаретку, глядя, как солдаты обыскивают трупы. Вот так боролись – не щадя своих жизней, теряя всё, что было дорого, но выживая назло предателям и убийцам…
«Чёрная книга» построена на ярком контрасте красивого и уродливого: в фильме практически нет пограничного состояния. Блестящие сцены праздников (да и вообще невоенной жизни немцев) – дамы в красивых платьях, кавалеры в форме, шампанское, шоколад, цветы. И страшные, отвратительные сцены бойни, кровопролития. Причём и то и другое, как правило, вызывает отвращение и тошноту: сама война так расставляет акценты, что уродливое на ней выглядит, конечно, не привлекательнее красивого, но естественнее. Вся пышность фашистских балов отдаёт мертвечиной. Единственное, что есть на них живого – это голос поющей Эллис, необходимый, как глоток воздуха. Она улыбается. Несмотря на ненависть и отвращение, несмотря на боль. Она обязана улыбаться, иначе притворство раскроют, и тогда всё пропало.
И пропало бы обязательно, если бы не порядочность и человечность (ну да, и влюблённость, конечно, тоже) офицера Мюнце. Уже трудно назвать наличие в фильме «хорошего» человека среди фашистов и «плохого» среди «своих» ломкой стереотипов. Эта неоднозначность показывалась много раз, в том числе и в русских фильмах о Великой Отечественной. Так что в этом смысле идея не нова, хотя по-прежнему вызывает уважение. Особенно потому, что до апологии фашизма создатели «Черной книги» не скатились. Мюнце – герой в целом положительный, но явно не уложившийся в общую порочную систему. Вскользь упоминается о его злодеяниях, и они не оправдываются даже его «положительностью».
Принцип «на войне каждый за себя» тоже не совсем работает. Не сваливают создатели фильма всю вину за человеческие грехи на войну. Она просто предельно выявляет истинную сущность вещей и людей. На обеих сторонах есть место человечности и, увы, в обоих «лагерях» не обходится без жестокости и жажды наживы. Да, мир таков, что человеческие качества не зависят от национальной, религиозной и какой бы то ни было иной принадлежности. Просто случилось так, что создана бесчеловечная система, идеология – нацизм. И идеология эта получила распространение. Кто-то принял её, не задумываясь, потому что «так сказали», кому-то она оказалась близка, кому-то выгодна, а кому-то было просто страшно идти против такой силы. Так что среди нацистов люди оказались разные. Каждый за себя? Тогда объяснимо предательство Аккерманса. Но как в таком случае объяснить, почему Мюнце не арестовал Эллис, почему решил разобраться, кто расстреливает и грабит богатых евреев вместо того, чтобы сидеть себе тихонько и не лезть на рожон? Ведь именно за связь с отрядом сопротивления его в конечном итоге расстреляли. Едва ли он был «за себя»…
По большому счёту, расстрел Мюнце – тоже отчасти штамп. Довольно распространённое решение проблемы: что делать с героем, вызывающим сочувствие и симпатию, но при этом совершившим много отнюдь не добрых дел? Просто сбросить со счетов смерти, лежащие на совести Мюнце? Нехорошо как-то получается. А наказать жалко – ведь хороший же человек, и Эллис его любит, и он её, и против кровопролитий он там в конце выступал… Вот и получается, что самый простой выход – расстрелять его, причём расстрелять несправедливо, чтобы зритель долго переживал и негодовал по этому поводу. Удачный ход, только уж очень распространённый.
Ронни сравнивает Эллис с Гретой Гарбо или Матой Хари, расстрелянной в 1917. Эллис не расстреляли… Хотя можно ли с уверенностью это утверждать? На её глазах убита вся её семья. Расстрелян Мюнце – уже после войны как-то по-глупому, без суда и следствия после поражения фашистов расстрелян за то, что им же изменил… Из друзей остался только один человек, так же, как и она, потерявший всё. Ей долго ещё придётся оправляться от этого ужаса, и из памяти он не изгладится никогда. К концу войны Эллис уже не в состоянии что-либо чувствовать. Даже на ненависть не хватает сил. Она убивает только один раз, хладнокровно закручивая крышку гроба, в котором собирается скрыться предатель Аккерманс. Закручивает, кстати, при помощи медальона с фотографиями родителей и брата: такая вот месть от всей убитой по его «наводке» семьи.
Почему Эллис в конце концов оказалась способна на убийство? Изменилась за войну? Нет, едва ли. Война не меняет людей, но она их калечит. Переполняется чаша того, что человек способен вынести. У каждого свои пределы. Набожный Тео убивает Ванхейна потому, что тот ругнулся. И есть что-то похожее между этими эпизодами – Тео, который всё стреляет и стреляет в уже мёртвого «атеиста», и Эллис, бесстрастно привинчивающая крышку гроба, а потом столь же безэмоционально констатирующая, что Аккерманс «затих». Предел у каждого свой. Вопрос в том, насколько сильными должны быть обстоятельства, заставляющие того или иного человека перешагнуть грань между человечностью и равнодушием.
(написано в мае 2009)
Комментариев нет:
Отправить комментарий